0
Российская империя не рухнула в одночасье. Её крушение – многоактная драма, где каждое из действий приближало неизбежный конец.
Манифестом от 6 августа 1905 года император Николай II учредил Государственную думу. Этот законотворческий орган, призванный служить опорой власти, только вносил и без того в неспокойное российское общество смуту. Сложно было ожидать от заседаний, сопровождавшихся постоянными перебранками и нарушениями порядка, помощи в стабилизации государства.
Дума несомненно внесла свою лепту в развал империи, хотя бы потому, что своей либеральной деятельностью и подстрекательством, по сути, развязала руки левым силам, которые успешно воспользовались тяжёлой ситуацией в стране.
В канун февраля 1917 года, когда на фронтах Первой мировой войны назревал перелом, способный привести к победе русской армии, когда страна нуждалась в единении, члены ряда фракций Государственной думы только усиливали свой курс на конфронтацию между царём, правительством и обществом.
Один из думских лидеров Александр Керенский призывал решить задачу уничтожения правящего режима «немедленно, во что бы то ни стало». При этом рекомендовал не останавливаться на применении «законных средств», а перейти к «физическому устранению» представителей власти. Именно в кулуарах Думы зрел заговор, ставивший перед собой задачу свержения государя, а в случае необходимости – цареубийства.
Депутаты Думы с помощью эсеров, социалистов и рабочих организаций развернули агитацию среди петроградских рабочих и солдат запасных батальонов. Уличные протесты из-за перебоев с продовольствием они раздули в пожар Февральской революции, но оказались не способны ею управлять.
Вступление России в Первую мировую войну ещё не предполагало трагического исхода. По мнению историков, если бы Николай II учёл ошибки Русско-японской войны, то можно было бы ожидать иного развития событий. К сожалению, и в управлении оборонно-промышленным комплексом, и в снабжении армии правительство наступило на те же грабли.
Генерал Антон Деникин вспоминал: «Великая трагедия русской армии – отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжёлой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали – нечем».
«Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда всё обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена», – высказывался Уинстон Черчилль о Первой мировой войне.
Ситуацию собрались исправить, обратившись к отечественным заводчикам и фабрикантам. Но что из этого вышло? Как свидетельствовал член Артиллерийского комитета Евгений Барсуков: «При первых же известиях о крайнем недостатке боевого снабжения на фронте и возможности вследствие этого «хорошо заработать» на предметах столь острой нужды, русских промышленников охватил беспримерный ажиотаж».
Уже позднее великий князь Александр Михайлович признавал: «Трон Романовых пал не под напором предтеч Советов или же юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворных, знати, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и других общественных деятелей, живших щедротами империи».
Как писал британский историк Ричард Пайпс, к концу 1916 года все политические партии и группировки объединились в оппозицию к монархии. Они считали, что в российском кризисе повинен был не сам режим, а люди, стоявшие у кормила власти, – императрица-немка и Распутин. И стоит убрать их с политической арены, считали они, как «всё пойдёт хорошо». Достаточно было искры, чтобы весь негодующий люд обрушился на правительство и царя.
Поводом к массовым беспорядкам в Петрограде послужило увольнение около 1 000 работников Путиловского завода. Начавшаяся 23 февраля (по новому стилю 8 марта) стачка рабочих совпала с многотысячной женской манифестацией, организованной Российской лигой равноправия женщин. «Хлеба!», «Долой войну!», «Долой самодержавие!» – такими были требования участников акции.
К вечеру 27 февраля на сторону восставших перешёл фактически весь состав Петроградского гарнизона – около 160 тысяч человек. Командующий Петроградским военным округом генерал Сергей Хабалов был вынужден сообщить: «Прошу доложить Его Императорскому Величеству, что исполнить повеление о восстановлении порядка в столице не мог. Большинство частей, одна за другой, изменили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников».
Февральская революция оказалась той невозвратной точкой, после которой Россия встала на путь саморазрушения. «Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны» (о чём так грезили либералы) в итоге обернулись не только крахом либеральных идей, но, что самое страшное, неисчислимыми бедствиями для страны.
События февраля 1917 года вынуждали находящегося в Ставке Николая II предпринимать неотложные меры. «Положение серьёзное. В столице анархия. Правительство парализовано. Растёт общее недовольство. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием, составить новое правительство. Медлить нельзя», – докладывал 26 февраля в телеграмме императору председатель Государственной думы Михаил Родзянко.
Однако Николай отказывается как-либо реагировать на это сообщение: «Опять этот толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я ему не буду даже отвечать». Не реагирует он и на последующие панические телеграммы Родзянко, который предрекает, что в случае бездействия «крушение России, а с ней и династии, неминуемо».
Кто знает, как повернулась бы история, если бы император решил немедленно выехать в Петроград. По словам историка Георгия Каткова, ближайшее окружение императора в Ставке ожидало от него двух вещей: чётких указаний, как действовать в связи с мятежом, и программного заявления, которое успокоит страну и хотя бы временно удовлетворит либералов.
Вместо того чтобы действовать самому, царь просит прибыть в столицу князя Голицына, которому предоставляет все необходимые полномочия по гражданскому управлению. 28 февраля Николай всё же решает ехать, однако не в мятежный Петроград, а к семье в Царское Село. Однако добраться до конечной цели не удалось, император был уже не властен в своей стране. Отречение от престола лишь поставило точку под безысходностью положения.
Историк Пётр Черкасов, избегая крайних оценок правления Николая II, отмечает трагедию личности последнего русского царя – «человека глубоко порядочного и деликатного до застенчивости, верного своему долгу и одновременно ничем не выдающегося государственного деятеля, пленника раз и навсегда усвоенных убеждений в незыблемости завещанного ему предками порядка вещей».
Если вдохновителями Февральской революции были представители думской оппозиции и буржуазных элит, то Октябрьский переворот был спланирован набравшей силу и популярность партией большевиков. Всё это делалось под боком у совершенно беспечного Временного правительства, которое вместо неотложных мер по нормализации положения в стране продолжало вести политические дебаты.
В октябре 1917 года агонизирующая и распадающаяся Россия, объявленная Керенским Республикой, едва сдерживала натиск германских войск, приближавшихся к Петрограду. В этой обстановке в Петрограде вспыхнул военный бунт, во главе которого стояли лидеры большевиков – Владимир Ульянов (Ленин) и Лев Бронштейн (Троцкий). В результате решительных и тщательно спланированных действий самая радикальная из российских партий почти без борьбы захватила власть в парализованной и разлагающейся стране.
Курс на вооружённое восстание был принят большевиками ещё в августе 1917 года. Но только в конце сентября, когда большевики возглавили Петроградский и Московский советы, новая революция приняла реальные очертания. Тем не менее участник событий 1917 года, историк Сергей Мельгунов полагал, что захват власти большевиками не был неизбежен. Неизбежным его сделали конкретные ошибки Временного правительства, которое имело все возможности предотвратить переворот.
Произошедшее в ночь с 24 на 25 октября восстание явилось для многих неожиданностью. Временное правительство готовилось к вооружённому выступлению полков гарнизона, но вместо этого отряды рабочей красной гвардии и матросов Балтийского флота методично завершали давно начатую Петроградским советом работу по превращению двоевластия в единовластие.
Уже к концу 1917 года советская власть была установлена в Центральном промышленном районе страны. Однако вместе с этим большевики ничего не смогли сделать с набравшими силу сепаратистскими движениями, откалывавшими от бывшей империи один кусок за другим – Финляндию, Польшу, Прибалтику, Белоруссию, Украину, Закавказье. Только спустя годы этот процесс обратится вспять.
*