3
Запорожские казаки, воспетые традиционной историографией как рыцари «вольной республики», в действительности отличаются от общеизвестного образа. Какими же они были?
Вопрос происхождения запорожских казаков до конца не выяснен. Однако неоспоримо одно: в их языке, одежде и образе жизни подозрительно много тюркского. Любопытно, что живший в начале XVIII столетия один из первых летописцев истории запорожцев Григорий Грабянка выводил их родословную от хазар. А это рассуждения что ни на есть настоящего представителя казацкой старшины Гетманщины. Немало сходства можно заметить в облике казаков-запорожцев и турок-османов – колоритный оселедец, отвислые усы, широкие шаровары, кривая сабля. К примеру, на европейских картинах конца XVII – начала XVIII века встречаются изображения поверженных турок, которые по виду очень напоминают запорожцев.
Примечательно, что фольклорным олицетворением украинского народа является казак с совсем неукраинским именем Мамай. На малороссийских лубках XIX столетия в его внешности скорее проглядывают восточные, чем славянские черты. Историки подтверждают, что славянский элемент в запорожском казачестве стал преобладать лишь с начала XVII столетия, когда от гнета магнатов в вольную Сечь стали массово стекаться притесняемые малоимущие жители Речи Посполитой.
Известно, что Запорожских Сечей было около десятка, они возникали и угасали в разное время и в разных местах. Но никаких оснований считать, что запорожцы имели свою государственность, нет. Первая Сечь, возникшая на острове Хортица, была очень скромной. Учитывая род занятий запорожцев, правильнее было ее называть «Пиратской республикой». К примеру, такой была Республика Сале – пиратский вольный город, существовавший на марокканском побережье с 1627 года по 1668 год.
В украинской истории запорожцы – лихие молодцы, сражающиеся за свободу Отечества. Однако факты рисуют куда более нелицеприятную картину украинского казачества. В частности, на совести запорожских рыцарей многочисленные злодеяния на землях Белоруссии.
В «Баркулабовской летописи», составленной священником белорусского местечка Баркулабово Федором Филипповичем, запорожцы предстают не иначе как бандитские шайки, нанятые польским королем для решения своих военных задач. «Запорожцы великую шкоду чинили, а место славное Витебск звоевали, злата-сребра множество побрали, мещан учтивых порубали». Описывая подобные «подвиги» казаков, священник сравнил их с татарами, поставив в один ряд с известными ему злодеями: «Горше злых неприятелей, албо злых татар». А вот приводимый Филипповичем перечень нанесенного белорусским крестьянам ущерба в одном из казацких набегов: «50 кабанов, 60 пудов меда, 500 мер жита, полторы сотни яловиц (коров), 500 кур и 300 возов сена». Это без учета денежных убытков, выраженных в звонкой монете. Словно мамаева орда прокатилась по белорусской деревне.
Однако куда больше шокировало Федора Филипповича дикость нравов запорожцев. В своем бесчинстве, по словам летописца, казаки дошли до того, что изнасиловали шестилетнюю девочку. Ее полуживую мещанин вынес на руках, чтобы показать королевскому посланнику, приехавшему усмирять запорожцев. Глядя на это ужасное зрелище, «вси люди плакали», писал летописец.
Герой украинского эпоса Северин Наливайко чинил не меньшее беззаконие. В 1595 году он с двухтысячным отрядом захватил Могилев, его люди сожгли в городе до 500 домов, а «мещан, бояр, людей учтивых так мужей, яко и жен, детей малых побили, порубали, попоганили [изнасиловали - авт.], скарбов теж незличоных побрали с крамов и с домов».
«Все это безобразие в современной украинской историографии почему-то именуется "народним повстанням проти польсько-шляхетського панування під проводом Наливайка", – недоумевал украинский публицист Олесь Бузина. – Хотя было обычным разбоем, закончившимся для Северина четвертованием в Варшаве – заслуженной карой любому маньяку, несмотря на его "историческое" значение».
На Украине любят рассуждать об агрессии России, однако забывают, что еще в 1618 году войска гетмана Сагайдачного, нанятые польским правительством, вторглись в пределы Русского царства, чтобы помочь королевичу Владиславу занять московский престол. Первым на пути двадцатитысячного запорожского войска запылал Путивль, за ним пали Ливны, Елец, Лебядин, Данков, Скопин, Ряжск. Даже современные украинские историки Александр Чувардинский и Анатолий Палий в своей книге «Гетман Сагайдачный» признают, что казаки уничтожили «многих мужчин, женщин и детей до младенческого возраста». Сагайдачному удалось дойти до Арбатских ворот, где он был остановлен войсками Дмитрия Пожарского. Но не пройдет и полтора года, как гетман направит в Москву посольство с посланием, суть которого заключалась в том, что Войско Запорожское желает послужить русскому правительству. Особо Сагайдачный просил, чтобы «их государь пожаловал, як своих холопей».
Когда в 1612 году ополчение Минина и Пожарского блокировало в Кремле поляков и примкнувших к ним запорожцев, захватчиков ждал неминуемый голод. В пищу тогда шло все: кошки, собаки, пояса, конская упряжь, книги. Но когда закончилось и это, осажденные стали есть друг друга. Киевский купец Богдан Балыка, переживший эту осаду, оставил нам свои воспоминания о московском походе запорожских казаков. Он описал, как его соотечественники, одичавшие от голода, съели сначала пленных, затем употребили в пищу выкопанного из могилы солдата Воронца; не провисел и часа на виселице казненный за мародерство казак Щербина – его «пехота зараз отрезали и на штуки разрубали и изьели».
Жизнь в Запорожской вольнице была строго регламентирована, особенно следили за нарушителями порядка. В зависимости от тяжести преступления применялись наказания и казни. Убийство одного казака другим без промедления каралось смертной казнью. Самая страшная – закапывание в землю живьем, в одном гробу вместе с убитым. Однако если преступник оказывался знатным казаком или храбрым воином, его могли помиловать и ограничиться штрафом.
Крайне осуждаемым преступлением в Сечи было воровство. За маленькую кражу могли жестоко посечь, а «за большие вины ломали руку и ногу».
Лингвисты посчитали, что знаменитое письмо запорожцев турецкому султану Мехмеду IV содержит 26 ругательств. Прежде чем послать войска на Запорожскую Сечь, султан отправил казакам требование покориться ему как владыке всего мира и наместнику бога на земле. В своем ответе запорожцы переиначили все многочисленные титулы султана, превратив их в издевательские оскорбления, сопровождаемые отборной ненормативной лексикой. «Який ти в чорта лицар, коли голою сракою їжака не вб'єш», – вот одно из многих.
Легендарный запорожский чуб – оселедец - с одной стороны, был весьма практичным решением вопроса гигиены. Многие исследователи казачества считают, что обычай бриться наголо, оставляя одну лишь прядь волос, появился у казаков в ходе долгих военных походов - таким образом они предотвращали вшивость.
Другая версия гласит, что матерый казак за всю свою жизнь накапливал столько грехов, что ада ему было не избежать. И по преданию длинный чуб нужен был для того, чтобы милостивый Бог мог вытащить героя из преисподней.
Некоторые историки рассматривают военные суда запорожских казаков, так называемые «чайки», как прототип современных подводных лодок. Конструкции некоторых «чаек» имели два дна, между которыми размещали груз-балласт. Благодаря такой особенности судно глубоко погружалось в воду и могло незамеченным подойти к неприятелю. Непосредственно перед боем балласт выбрасывался, и корабль во всеоружии представал перед изумленным врагом.
В 1634 году доминиканский аббат Эмиллио Дасколи в «Описании Чёрного моря и Тартарии» заметил: «На море ни один корабль, как бы он ни был велик и хорошо вооружён, не находится в безопасности, если, к несчастью, встретится с «чайками», особенно в тихую погоду. Казаки так отважны, что не только при равных силах, но и двадцатью «чайками» не боятся тридцати галер падишаха, как это видно ежегодно на деле».
*