0
Сталинградская битва – крупнейшее и одно из самых кровавых сражений в истории человечества. Однако даже в этой мясорубке, несмотря на ненависть и ожесточение друг к другу, советские и немецкие солдаты находили возможности для неформального общения.
Непосредственно бои в городе начались 23 августа 1942 года, когда Люфтваффе совершили массированную атаку на город, в том числе на мирные кварталы. За сутки непрерывной бомбежки погибли около 90 тысяч человек.
В сентябре и октябре немцам удалось существенно продвинуться в городской застройке, захватив большую часть Сталинграда. Однако оставшиеся до Волги метры немцы так и не прошли, завязнув в упорных городских боях с Красной армией. К этому времени потери каждой из сторон исчислялись сотнями тысяч человек. По ожесточению Сталинградской битве не было равных в истории.
В октябре, когда линия фронта в городе в целом сложилась, наступила пора затяжных позиционных боев, в которых решающего преимущества не могла достичь ни одна сторона. Сражения шли за каждый дом, за каждый этаж, за каждую квартиру и даже комнату, случалось и так, что солдаты воюющих армий долгое время держали разные этажи одного и того же здания или соседние строения по одной и той же улице. В таких условиях и происходили неформальные контакты советских и немецких военнослужащих.
К сожалению, источников на эту тему практически нет. Оно и понятно: контрразведка с обеих сторон не дремала, и рассказы бойцов сослуживцам или домочадцам в письмах об общении с противников могли дорого стоить солдату. В СССР о подобных контактах не было принято говорить и в послевоенное время. Поэтому такое явление, как неформальное общение между воюющими сторонами в Сталинграде приходится рассматривать лишь в контексте немецких источников.
По воспоминаниям военнослужащего Вермахта Генриха Мальхуса, в момент затяжного сидения на позициях в ожидании атаки, когда противостоящие стороны отделяли считанные метры, бойцы порой отходили от боевого напряжения, осознавали, что с противоположной стороны находятся такие же люди.
Мальхус отмечал, что на ломаном русском немцы обращались к советским бойцам с просьбой не стрелять. Встречались на нейтральной территории в разрушенных зданиях, беседовали мало, в основном обменивались куревом, консервами и другим съестным.
Бывший солдат Вермахта вспоминал забавный случай: в перерывах между боями одна из местных жительниц пела песни. Немцам оно очень нравилось, и они стали просить ее петь как можно чаще. В такие моменты те перекрикивались с советскими солдатами и договаривались, чтобы во время исполнения песни никто не стрелял.
Военнослужащий Вермахта Эрт Зигфрид отмечал, что больше всего в русских его поразила их простота. По его словам, советские бойцы умеют радоваться самым обычным и банальным вещам, они открыты и добродушны, с ними легко находить общий язык.
Для того, чтобы найти контакт с русским, Зигфриду было совсем необязательно знать язык. С советскими солдатами, отмечал он, можно было прекрасно изъясняться на пальцах. «Понимание было просто фантастическим», – вспоминал немец.
Здесь стоит отметить один немаловажный фактор. С одной стороны, солдатам обеих воюющих армий, по понятным причинам, внушалась ненависть к противнику, которого необходимо беспощадно истреблять. С другой, человеческий фактор вносил свои коррективы в поведение военнослужащих Вермахта и Красной армии, ведь многие из них были обычными рабочими, крестьянами, студентами и служащими.
Впрочем, порой в неформальном общении немцы пытались склонить советских военнослужащих на свою сторону. Причем агитационную работу в 6-й армии Фридриха Паулюса облегчали русскоговорящие добровольцы, которые влились в состав германской армии летом-осенью 1942 года.
Большой скачок их численности в соединениях 6-й армии произошел после того, как Вермахт занял область Войска Донского. Коллаборационисты служили своеобразным «тараном» с помощью которого немцы рассчитывали уговорить перейти на их сторону никак не желавшего выкидывать белый флаг противника.
*