1
Чем дальше от нас Великая Отечественная война, тем более контрастно и однозначно, без полутонов, нами воспринимаются события того времени. Тем более, что многие страницы той истории по сей день остаются практически неизвестными. Например, о том, как выживали люди в оккупации. Особенно женщины — на них захватчики смотрели как на свою законную добычу.
В Симферополь немецкие войска вошли 1 ноября 1941 года. И в первые же дни выделились те, кто явно и открыто приветствовали «освободителей». Это были не только люди, за что-то «имевшие зуб» на Советскую власть. Немало оказалось карьеристов, просчитавших, что есть шанс урвать каких-то жизненные блага и тех, кто руководствовался простой и понятной мыслью: надо же как-то устраиваться.
«Гадливость во мне возбуждают женщины: уже 4 ноября наиболее красивые и выхоленные женщины гуляли с немецкими офицерами, подчеркивая свою интимную близость с ними... Затем бабы попроще связались с немецкими солдатами, а после с румынами. Женщины наши настолько доступны, что денщики искали их (да и теперь иногда ищут) открыто и, не стесняясь, спрашивали прохожих: «Где есть женщины? Пусть идут к нашим офицерам, для них будет угощение и музыка», — это строчки из дневника симферопольца Хрисанфа Лашкевича. Дневник хранится в Госархиве Республике Крым — записки эти бывший зубной врач, которому тогда было уже за восемьдесят, вёл несколько лет оккупации.
Конечно, все эти связи были разной степени «добровольности». Одни женщины хотели обеспеченной жизни, другие были вынуждены искать «покровителей», чтобы, например, не попасть на тяжёлые работы или в списки на вывоз в Германию. Третьи не могли найти иного способа прокормить свои семьи.
Николай Дешкин, работавший до войны бухгалтером в Крымском управлении по борьбе с оползнями, в своих мемуарах вспоминал, что в Ялте масштаб «амурных дел» местных женщин с оккупантами был таков, что «когда это приняло массовый характер, даже позор потерял остроту». В Ялте — городе, где поиск продуктов для жителей стал главным занятием, для многих голод был страшнее позора. Немцы даже отказались от идеи создать в Ялте дом терпимости — так много оказалось женщин и девушек, готовых на всё ради куска хлеба. «В конце 1942 года организуются при городской гостинице танцевальные вечера с участием девочек-школьниц и немецких солдат, — указывал Дешкин. — Очевидно, для охвата тех школьниц, что были ещё в стороне от проституции».
Забегая вперёд, стоит сказать, что после освобождения Крыма никто из этих женщин не был забыт. О них сообщали в НКВД знакомые, соседи, даже родственники. Случалось, что кого-то из обвинённых в интимных связях с врагами, за недоказанностью обвинения отпускали. А вообще-то сожительство с врагом можно было и «подвести под статью». Такие примеров немало в крымских выпусках научно-документальной серии книг «Реабилитированные историей». Например, 24-летняя Евдокия Савкина из Ленинского района была приговорена к 5 годам лагерей за то, что «в период оккупации сожительствовала с немецкими и румынскими офицерами». 31-летняя учительница начальной школы Зоя Киба получила 10 лет ИТЛ, поскольку «вела разгульный образ жизни с немецкими офицерами». Ирину Дубинина-Бондарчук 21 года за сожительство с агентом СД и выезд с ним в Чехию осудили к 25 годам лагерей и конфискации имущества.
Наличие в крымских городах и сёлах доступных женщин ничего не меняло в отношении оккупантов к остальным. Изнасилования стали такой же обыденностью жизни, как, например, «рейды» солдат по квартирам и домам и вынос имущества на глазах у хозяев.
«Капитан 8-го эскадрона 55-й румынской армии Наго зверски изнасиловал 14-летнюю девочку Айлу, в тяжёлом состоянии она была отправлена в госпиталь. Я сама также подверглась изнасилованию со стороны румынских солдат и офицеров», — эти показания жительницы Керчи Полины Сиротко (она работала до войны экономистом в НИИ рыбного хозяйства), вошли в акт Государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний, произведённых немецко-фашистскими захватчиками в Керчи.
В собранных после войны историком Борисом Вольфсоном воспоминаниях крымчан есть упоминания о том, что случалось с женщинами, если они отказывались от «благосклонности», которую проявляли фашисты. Их можно было убить «на законных основаниях». Так, в Джанкойском районе 16-летнюю девушку, отказавшуюся от внимания немецкого офицера, обвинили в том, что она пыталась высмотреть в канцелярии секретные документы. Долго пытали, а затем расстреляли. Другую крымчанку, Клавдию Баранникову, казнили вместе с двумя детьми — немецкий солдат счёл оскорблением отказ в близости и сообщил, что она украла у него вещи.
Среди свидетельств о насилии над женщинами в Крыму есть и повествующие о, мягко говоря, странных предпочтениях румын. Например, в Керчи 80-летняя Марфа Бутенко дала показания комиссии по расследованию фашистских злодеяний о том, что к ней в квартиру ворвались румыны во главе с офицером, ограбили её, а затем «раздели донага и, не посчитавшись со старостью, изнасиловали. В этом участвовали румыны в возрасте 24-25 лет».
Ялтинка Ольга Шаргородская, дневник которой тоже находится в Госархиве РК, в декабре 1941-го описала потрясшее её событие. В коммунальной квартире она и две соседки сидели на кухне, ворвались румыны, потребовали чаю с сахаром. «Когда напились, что один из румын потребовал, чтобы Коварская повела его к себе в комнату. На отказ он грубо вытолкал её за дверь и пошёл за ней. Бедная старушка подверглась насилию, не пощадили 73-летнюю старуху».
Борис Вольфсон записал рассказ пережившего оккупацию жителя деревни Насыпкой (Насыпное), что под Феодосией Алексея Попова. Пострадавшую, Домну Баранову, тот называет «старушкой свыше 50 лет». Женщина отправилась собирать сухой бурьян и ветки. «В двух километрах от Насыпного наскочила на группу солдат-румын... Сколько их принимало участие в изнасиловании, она не знает, и не помнит, как домой добралась. И только через три месяца вышла из больницы».
Участь женщин, попавших в неволю, была ещё страшнее. Председатель исполкома Маяк-Салынского райсовета Николай Парельский сообщил о созданном немцами в деревне Баксы (ныне — Глазовка Ленинского района) концлагере, куда согнали больше трёхсот женщин и девушек. Были среди них крымчанки, жительницы Кубани, Украины. «После дневной каторги труда ночью впускали в лагерь немецких и румынских солдат, — рассказал он. — Солдаты насиловали их, избивали, заражали венерическими болезнями. Много трагических надписей оставили на стенах лагеря эти мученицы».
*