7
Летописи донесли до нас имя одного из народов, участвовавших в легендарном призвании варяжских князей, – меря. Этнонимы двух других – мещёра и мурома – дошли до наших дней в топонимах. Во времена Киевской Руси эти народы населяли восток и север нынешнего Центрального района России – Рязанскую, Владимирскую, Ивановскую, Ярославскую области, а также значительную часть Московской. Что стало с ними потом?
В основе названий этих племен лежит, очевидно, тот же корень, что и в имени народа мари (марийцев) – «человек». Это были народы финской языковой группы, расселившиеся здесь по меньшей мере с VII века до н. э., со времён Дьяковской археологической культуры. Проникновение сюда славянского населения началось где-то в V веке н. э. Академик В.В. Седов считал, что летописная меря была уже в основном славянской, только самоназвание у неё сохранялось финское. Правда, его предположения строились лишь на одном-единственном обстоятельстве, что женщины мери носили славянское украшение – пальчатые фибулы. Вряд ли один этот признак может считаться достаточным доказательством «славянизации» мери – определенный тип украшений легко мог распространиться благодаря моде, которая возникла, как только в человечестве начался обмен товарами.
Более надёжным аргументом, вероятно, может служить особый погребальный обряд - захоронение в курганах. Этот обряд появился у мери где-то с Х века, и, судя по всему, пришел к ним от новгородцев. В то же время палеоантропологические исследования показали, что в значительной степени территории Северо-Восточной и Ростово-Суздальской Руси заселялись выходцами из Южной, Киевской и Галицкой Руси. На это указывает и топонимика. Имена городов Переяславль, Галич, Звенигород и рек Ирпень и Лыбедь вблизи Владимира наглядно говорят о том, что они были даны именно переселенцами из Южной Руси. Особенно характерно, что два Переяславля – Рязанский (нынешняя Рязань) и Залесский – были основаны на реках, которым переселенцы дали название Трубеж, такое же как у реки, на которой стоял Переяславль в Киевской Руси (нынешний Переяслав-Хмельницкий). Видимо, земли мери заселялись выходцами как из Северной, так и из Южной Руси.
Проживание народа меря на территориях, ставших впоследствии ядром Владимиро-Суздальского государства, давно служит поводом для некоторых историков утверждать, что современные русские на самом деле – это по большей части потомки финно-угорской мери (а также чуди, мещёры, муромы и др. народов), воспринявшие славянский язык. В своё время и мэтры российской историографии внесли свой вклад в эту теорию. Так, В.О. Ключевский писал:
«Наша великорусская физиономия не совсем точно воспроизводит общеславянские черты. Другие славяне, признавая в ней эти черты, однако замечают и некоторую стороннюю примесь: именно скулистость великоросса, преобладание смуглого цвета лица и волос и особенно типический великорусский нос, покоящийся на широком основании, с большой вероятностью ставят на счёт финского влияния».
Однако во времена Ключевского ещё не было исчерпывающих антропологических исследований. Когда же они появились (в ХХ веке, благодаря, например, работам В.П. Алексеева), стало ясно, что многие прежние теории о финском и тем более тюркском субстрате у русских относятся к числу псевдонаучных (политических) и не имеют фактологического фундамента. Антропологический тип великорусов оказался даже ближе к таковому у западных и южных славян, нежели у украинцев и белорусов. Это же подтверждают и палеогенетические исследования, начатые в XXI веке.
Как же объяснить сей парадокс? По-видимому, восточные славяне, расселявшиеся на территориях нынешней Центральной России тысячу лет назад, в большей степени сохранили первоначальный славянский облик, нежели потом смогли сохранить украинцы и белорусы. Славянские колонисты на землях мери, мещёры, муромы были намного многочисленнее коренного населения, вследствие чего эти племена оставили мало следов в облике русских.
Но все-таки оставили. Конечно, смешение в течение веков происходило, на что указывает постепенное изменение антропологических параметров с течением времени. Однако ни письменные источники, ни археология не сохранили свидетельств значительных вооружённых столкновений славянских колонистов с аборигенами или массового исхода последних из мест проживания. Если в летописях много сказано о войнах русских с мордвой и черемисами (марийцами), то в них ничего не сообщается о войнах с мерей и другими «чудскими» народами, жившими в районе нынешней Центральной России. По-видимому, их ассимиляция произошла довольно мирно.
О заселённости Центральной России в далеком прошлом финскими народностями говорит богатая топонимика. О присутствии конкретно народа меря (или неря) могут свидетельствовать названия рек Нерль, Нерская, Нерехта (с одноимённым городом), озера Неро. На последнем стоит Ростов-Великий, и находится он на месте древнейшей столицы народа меря, существовавшей по меньшей мере c VII века. По тем временам это было очень большое и богатое поселение.
Судя по всему, мерянскими (мещёрскими, муромскими) являются названия речек с суффиксом -кша/-кса: Пекша, Колокша, Кидекша и т.п. Интересен гидроним Векса: им на Русской равнине обозначаются четыре реки, каждая из которых вытекает из озера, – Плещеева, Неро, Галичского, Чухломского. Видимо, слово «векса» по-мерянски означало вообще исток из озера. С течением времени это нарицательное имя превратилось у русских в имя собственное для нескольких рек.
Многие лингвисты считают, что характерное для некоторых народных русских говоров произношение сложилось под влиянием финского языкового субстрата, например, оканье у жителей Владимирской, Ивановской и Нижегородской областей, переход «ч» в «ц» у населения Рязанской Мещёры. По мнению отдельных специалистов, ненормативная лексика в русском языке является заимствованием из языков мери и другой «чуди». Правда, академик О.Н. Трубачёв опроверг эту гипотезу, предоставив доказательства наличия в праславянском языке ненормативных слов, дошедших до наших дней.
Таким образом, финноязычные племена меря, мещёра и мурома влились в русский народ, будучи полностью ассимилированы славянскими переселенцами вследствие своей сравнительной малочисленности.
*