4
Латышские стрелки вошли в историю как самые надёжные и боеспособные формирования Красной армии в Гражданскую войну. Однако мало кто задумывается над тем фактом, что это была единственная часть старой царской армии, которая не развалилась в результате Февральской и Октябрьской революций и без изменений влилась в армию нового, Советского государства.
Латвия, или, как тогда называли, Латышский край, в начале ХХ века входил в состав трёхгуберний Российской империи. Он составлял целиком Курляндскую губернию, южную половину Лифляндской и северо-западную часть Витебской губернии. Крупными землевладельцами в Курляндии и Лифляндии были исключительно немцы – потомки рыцарей Ливонского ордена. Латышское население испытывало к ним вековую ненависть. В 1905 году Латышский край стал ареной мощных рабочих и крестьянских выступлений, направленных против не только царских властей, но и немецких помещиков. Тогда же латышская социал-демократия, находившаяся на близких к большевикам позициях, утвердила своё влияние в народных массах латышей.
С началом Первой мировой войны вековая межнациональная вражда вспыхнула с новой силой. Немцы вообще стали испытывать на себе подозрительность и неприязнь как царских властей, так и населения России. В некоторых городах и даже в Москве дело в 1915 году дошло до погромов предприятий и магазинов, владельцами которых были люди с немецкими фамилиями. В Риге (кстати, перед Первой мировой войной она была четвёртым по величине городом Российской империи – в ней жило 800 тысяч человек) губернатор издал приказ о запрещении говорить на улицах и в публичных местах по-немецки. Это притом, что около половины населения города составляли именно этнические (остзейские) немцы. Сделал он это, по его словам, в целях безопасности самих же немцев, так как толпа, заслышав немецкую речь, могла устроить самосуд.
Начало войны многие оппозиционные партии в России использовали для укрепления своего влияния. Российские либералы и легальные социалисты в Государственной Думе провозгласили лозунг единения с властью до победы над врагом. То же сделали и партии, стремившиеся к самостоятельности национальных окраин Российской империи. По их утверждениям, представители их народов тогда будут драться за царя ещё охотнее, если станут служить в отдельных национальных частях.
Сперва царское правительство и военное командование ничего и слышать не хотели о каких-то национальных формированиях внутри единой российской императорской армии. Действительно, учреждение таких частей неизбежно поставило бы на очередь после войны вопрос о предоставлении этим национальностям права на политическое самоопределение. Но мощное германское наступление 1915 года застало врасплох правящие сферы Российской империи. Министры, сановники, генералитет теряли головы и лихорадочно искали ту соломинку, ухватившись за которую, как им казалось, можно выплыть из того кризиса, в который погружались армия и государство. Одной из таких соломинок помстилось им создание этих самых национальных частей.
Положение на северном крыле фронта для русских войск складывалось угрожающее. Ещё в мае 1915 года немцы из Восточной Пруссии вторглись в Курляндию и взяли Либаву(Лиепаю). Летом немецкое наступление возобновилось В начале августа неприятель захватил Митаву (Елгаву) и подступил к Риге, в которой спешно проводилась эвакуация.
В Петрограде (как стал называться Петербург с 1914 года), между тем, латышские депутаты Государственной Думы Янис Голдманис и Янис Залитис, примыкавшие к либералам, подали на имя Николая II петицию о позволении создать добровольческие латышские части.
Не все высшие лица в империи разделяли мнение о политической опасности национальных воинских формирований. Верховный главнокомандующий, двоюродный дядя царя, великий князь Николай Николаевич (некоторые называли его за глаза «Николаем Третьим», намекая на то, что он больше действующего главы государства достоин быть императором) был сторонником таких частей. В 1914 году он уже дал добро на такие формирования из числа чешских эмигрантов в России, а потом приказал включать туда австрийских военнопленных чешской национальности. Будучи позднее, в августе 1915 года, назначен наместником на Кавказ, он организовал там национальные дружины из грузин и армян для войны с Турцией.
Зная о демаршах, предпринятых в Петербурге, главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал от инфантерии Михаил Алексеев 19 июля 1915 года издал приказ о создании латышских добровольческих частей. Приказ был задним числом одобрен Верховным главнокомандующим, а затем и самим царём. Латышские депутаты Государственной думы выступили с воззванием, призывавшим латышей вступать в добровольческие батальоны. Вскоре в эти батальоны стали включать латышей, ранее призванных в русскую армию.
Латышские стрелки остались верными всем российским правительствам, которым служили – царскому, Временному, советскому.
Уже в октябре 1915 года первые латышские батальоны вступили в бой на фронте. Они входили в состав 12-й армии, прикрывавшей важнейшее стратегическое – Петроградское – направление. Фронт стабилизировался по реке Западной Двине (Даугаве), при этом русские войска удержали три плацдарма на левом берегу реки, один из них перед Ригой.
До февраля 1917 года было сформировано восемь латышских стрелковых батальонов, сведённых в две бригады, общей численностью около 11 с половиной тысяч, из которых более 10 тысяч составляли этнические латыши. Ими командовали офицеры императорской армии, также латыши по национальности. Языком воинских команд был латышский.
Больше всего прославил латышей бой на Икскюльском плацдарме, прозванном после этого Островом Смерти. Здесь 25 сентября (по старому стилю) 1916 года немцы провели газовую атаку, жертвами которой стали 120 бойцов 2-го Рижского батальона. Несмотря на это, батальон восемь дней отбивал атаки немцев и удержал свои позиции.
После Февральской революции в латышских частях неуклонно росло влияние большевиков. Несмотря на это (а может быть, как раз поэтому) латышские части остались самыми боеспособными на этом участке фронта. Во время отступления от Риги в августе 1917 года они были единственными, кто не бежали перед атаками немцев и сохранили порядок.
В первой Латвийской Республике (1918-1940) почтили заслуги латышских стрелков, несмотря на то, что большинство их потом воевало за красных и осталось в советской России. На Острове Смерти и на Пулемётной горке под Елгавой, где шли самые кровопролитные бои, латышским стрелкам российской императорской армии поставили памятники. В наше время, в 2015 году, в Риге, на здании, где в 1915-17 гг. размещался оргкомитет латышских стрелков, президент Латвии открыл мемориальную доску.
*