0
15 августа 1991 года был обнародован проект Договора об образовании Союза Суверенных Советских Республик (СССР), разработанный на основе консультаций в Ново-Огарёве президента СССР М.С. Горбачёва с лидерами союзных республик. Согласно документу, вместо прежнего государства учреждалось новое политическое образование – союз, по сути, суверенных государств. Намечалось грандиозное превращение СССР в конфедерацию. Причём новый Союзный договор соглашались подписать лишь девять республик из пятнадцати. Эстония, Латвия, Литва, Молдова, Грузия и Армения не участвовали в новоогарёвском процессе. Очевидно, после переформатирования СССР пришлось бы признать их государственную независимость. На 20 августа было намечено подписание Союзного договора главами государственной власти России, Беларуси и Казахстана. Остальные шесть республик должны были заключить договор до конца октября 1991 года.
Проект сразу вызвал неоднозначные отклики. В демократических кругах его приветствовали. Председатель же Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов 16 августа подверг его жёсткой критике. Консервативная печать настойчивее прежнего заговорила о том, что договор уничтожает СССР как государство.
Когда в европейской части страны было ещё утро понедельника 19 августа 1991 года, а на Дальнем Востоке далеко за полдень, граждане пока ещё одной страны внезапно узнали: что минувшей ночью президент СССР М.С. Горбачёв был отстранён от власти «по состоянию здоровья», что в Москве создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), который взял на себя всю полноту власти, и что с 4 часов утра по московскому времени в «отдельных местностях СССР» (не уточнялось в каких) уже введено чрезвычайное положение. В то же утро москвичи увидели танки на улицах, а вечером им объявили, что в столице будет действовать комендантский час.
Подобное нарушение привычного хода жизни сотен миллионов граждан преследовало следующие цели: принятие «самых решительных мер по предотвращению сползания общества к общенациональной катастрофе»; «обеспечение законности и порядка»; противодействие экстремистским силам, взявшим «курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой»; восстановление в кратчайшие сроки «трудовой дисциплины и порядка»; повышение уровня производства.
В телевизионных новостных программах не сообщалось никаких подробностей происходящего. Время от времени транслировался балет «Лебединое озеро», прерывавшийся выпусками новостей, в ходе которых зачитывались очередные указы ГКЧП и говорилось о единодушном одобрении его действий со стороны «трудящихся» всей стране. У человека, далекого от центра событий, неизбежно возникало впечатление, что всё руководство Российской Федерации, начиная с президента Б.Н. Ельцина, должно было уже быть арестовано, а возможно, и расстреляно без суда и следствия. Ведь весь предыдущий политический год в Москве, с лета 1990 года, проходил под знаком растущего противостояния между руководителями СССР и РСФСР. Но уже 20 августа многим стало ясно, что «переворот» пошёл как-то не так.
В том, что многие деятели ЦК КПСС, кабинета министров СССР, силовых союзных министерств и ведомств выразили поддержку ГКЧП, нет ничего удивительного. Показательно то, что реакция на ГКЧП была неоднозначной в кругах, которые принято ассоциировать с демократическими и которые ориентированы на «прогрессивное» мировое общественное мнение.
Из числа российских политиков публично солидаризировался с ГКЧП лидер Либерально-демократической партии Советского Союза (ЛДПСС) В.В. Жириновский, незадолго до этого, в июне 1991 года, впервые баллотировавшийся на пост президента Российской Федерации и набравший около 8% голосов. Поэтому первый указ Президента Б.Н. Ельцина после ликвидации ГКЧП объявлял о роспуске ЛДПСС вместе с КПСС как партий, одобривших «антиконституционный переворот».
За ГКЧП выступили многие лидеры республиканских компартий, приветствовал его и тогдашний председатель Верховного Совета Белорусской ССР Н.И. Дементей. А вот заявление крайне антисоветски настроенного президента Республики Грузии Звиада Гамсахурдиа о признании ГКЧП и о подчинении ему явилось полной неожиданностью – прежде всего, для его сторонников. После этого момента политическая звезда Гамсахурдиа, только в мае 1991 года избранного на пост президента республики 87% голосов, быстро закатилась. Очевидно, Гамсахурдиа испугался серьёзности намерений гкчпистов и попытался обеспечить сохранение своей власти, но, как потом выяснилось, просчитался.
От публичной оценки событий в Москве уклонился председатель Верховной Рады Украины Л.М. Кравчук. При этом он воспрепятствовал созыву Верховной Рады для обсуждения происходящего. По воспоминаниям тогдашнего командующего Прикарпатским военным округом генерала армии В.И. Варенникова, привлечённого впоследствии к суду вместе с гкчпистами, Кравчук конфиденциально выразил намерение выполнять все указания ГКЧП.
Реакция Запада на переворот в Москве была в целом отрицательной. Тон задал президент США Дж. Буш-старший, потребовавший от ГКЧП незамедлительно прекратить изоляцию М.С. Горбачёва и предоставить ему возможность общаться со СМИ. Диссонансом прозвучало только высказывание президента Франции Ф. Миттерана о готовности сотрудничать с «новым руководством СССР». В том что о такой же готовности заявило правительство Китайской Народной Республики, никто не усмотрел ничего необычного. Равно как и в том, что с горячей поддержкой ГКЧП выступили тогдашние лидеры Ирака (Саддам Хусейн) и Ливии (Муаммар Каддафи).
В завершение следует сказать, что действия ГКЧП так и не получили правовой оценки в качестве «государственного переворота». Все привлечённые к суду по этому делу были амнистированы актом Государственной Думы России от 23 февраля 1994 года. Исключение составил только генерал Варенников. Он отказался принять амнистию, настоял на судебном процессе и был полностью оправдан за отсутствием в его действиях состава преступления. Поэтому характеристика событий 19-21 августа 1991 года как «попытки антиконституционного переворота» не имеет в настоящее время юридического основания.
*