0
Пытками и казнями во время большевистской революции и гражданской войны занимались многие силовые структуры – милиция и суды, Красная Армия, продовольственные отряды, ВЧК. Проявлялась тенденция к тому, чтобы сосредоточить основные средства террора в руках ВЧК. Председатель ВЧК Феликс Дзержинский в 1922 году назвал этот процесс «систематизацией карательного аппарата революционной власти».
В первый день своей власти большевики формально отменили смертную казнь, которая при Временном правительстве существовала на фронте. Многочисленные случаи расправ с «классовыми врагами», происходившие зимой 1917/18 г., списывались на «самосуд». Даже ВЧК при своём создании в декабре 1917 года не получила самостоятельных карательных полномочий. Главный формальный шаг к этому был сделан декретом Ленина «Социалистическое Отечество в опасности!» от 21 февраля 1918 года. Один из его пунктов предписывал органам ВЧК «расстреливать на месте преступления» контрреволюционеров. В определении «контрреволюционеров» и их «преступлений» свобода органов ВЧК ничем не ограничивалась.
В первые месяцы большевики ещё допускали наличие «оппозиционной» печати социалистических партий. С её помощью большевики время от времени пиарились, как мы бы назвали это сейчас. Так, 8 июня 1918 года в интервью газете Максима Горького «Новая Жизнь» Дзержинский заявил: «Напрасно нас обвиняют в анонимных убийствах – комиссия состоит из 18 испытанных революционеров… Казнь возможна лишь по единогласному постановлению всех членов комиссии в полном составе».
Из этого явствовало, что ещё до объявления красного террора ВЧК занималась вынесением смертных приговоров, то есть бессудными расстрелами. Их размах резко возрос после покушения на Ленина 30 августа 1918 года, когда большевиками был объявлен красный террор.
В порядке красного террора расстрелу подлежали не за какие-то преступные деяния, а за принадлежность к «враждебным элементам». ВЧК карала своих потенциальных противников в превентивном порядке. «Мы истребляем буржуазию как класс, – заявлял 1 ноября 1918 года в специальном журнале «Красный террор» заместитель Дзержинской Мартын Лацис. – Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против советской власти».
Мотивация к высшей мере наказания могла быть самой различной. Во-первых, это «классовая месть». После покушения на Ленина пролетарские газеты были полны призывов поголовно уничтожать «контрреволюционеров». Был введён институт заложников из непролетарских классов, подлежавших расстрелу за убийства или покушения на деятелей советской власти. Только по официальному сообщению ВЧК (явно преуменьшенному), в ответ на покушение на Ленина и убийство председателя петроградской ЧК Моисея Урицкого в одном Петрограде было расстреляно 500 заложников.
Ещё один заместитель Дзержинского Яков Петерс признавал, что в ответ на покушение на Ленина в Москве было расстреляно несколько царских министров. Это при том, что, по официальной версии, в Ленина стреляла эсерка Каплан; следовательно, царские министры вообще не могли быть причастны к этому «акту контрреволюции». Согласно тем же официальным сообщениям местных органов ВЧК, «за покушение на Ленина» поплатились жизнями, например: 38 помещиков Смоленской губернии, 50 жителей Перми, четверо жителей маленького уездного Моршанска и т.д.
После ликвидации Северного фронта гражданской войны, в Архангельск был послан чекист Михаил Кедров, известный как организатор Соловецкого лагеря. Менее известна его деятельность по созданию Холмогорского лагеря смерти. Туда свозились и там же уничтожались пленные белогвардейцы. Когда закончились расстрелы белых из Северной армии, зимой 1920/21 г. в Холмогоры стали свозить пленных с Южного и других фронтов гражданской войны. Здесь была «конечная станция» их пути, тут их ликвидировали.
Когда не происходило тотального террора, тоже находились самые разнообразные предлоги для расстрелов. «Явный белогвардеец», «контрреволюционные убеждения», «кулак», «бывший член кадетской партии», «сын/дочь генерала» – такими формулировками обоснования смертной казни пестрят официальные сообщения местных органов ВЧК периода гражданской войны. Расстреливали и за «преступное получение трупа сына» (расстрелянного, очевидно), а уполномоченный из Центра в Уральской ЧК Гольдин раз поставил такую резолюцию: «Расстрелять [такую-то] как неисправимую преступницу».
Тот же Гольдин заявлял: «Для расстрела нам не нужно доказательств, ни допросов, ни подозрений. Мы находим нужным и расстреливаем, вот и всё». По такому принципу «чистые руки» революции действовали во многих местах.
Для «удобства» массовых казней Кедров на Севере сажал пленных белогвардейцев на баржи – до 1200 человек – и открывал по ним огонь из пулемётов, после чего топил баржи. Петерс в Петрограде даже не тратил в таких случаях пули. Но во время одного такого потопления баржи с ещё живыми арестантами одному из них удалось доплыть до Финляндии. Благодаря этому такие расправы попали в мировую прессу.
Когда у чекистов было время, то практиковались мучительные казни. В октябре 1918 года при массовом убийстве заложников в Пятигорске (среди которых были убиты генералы Радко-Дмитриев. Рузский и др.) им сначала отрубали руки и ноги, и потом головы. В Полтаве глава местной ЧК пьяница и наркоман по кличке Гришка-проститука забавлялся сжиганием людей живьём и сажанием их на кол. В Одессе весной 1919 года пленных офицеров сжигали в пароходных топках. В Киеве, после прихода туда в августе 1919 года белогвардейских войск, было обнаружено множество жертв, похороненных ещё живыми.
Возрастных ограничений по смертной казни не было. В Архангельске по приказу Кедрова расстреливались дети в возрасте от 12 лет. Засвидетельствовано много случаев убийств «в порядке красного террора», вместе с родителями, детей от 7 лет и даже младше.
Помимо старинного арсенала пыточных средств, как-то – вырывания ногтей, отдавливания суставов пальцев, раздавливания половых органов, вырезания полос кожи, жарения на раскалённой плите, обливания водой на морозе (нередко практиковалось как форма казни) – палачи ЧК изобретали новые орудия истязаний. В Армавире использовали «венец смерти»: голову сдавливали железным обручем на винтах, так что кожа вместе с волосами отделялась от макушки (скальпирование). В Воронеже заключённых голыми запихивали в бочки, утыканные гвоздями, и катали.
Излюбленными для органов ЧК стали психологические пытки, когда инсценировался расстрел жертвы. Особенно часто такой пытке подвергались заключённые женщины (об их изнасилованиях, бывших обыденным явлением в тюрьмах ВЧК, упоминать, кажется, излишне). Иногда жертве угрожали расстрелом детей на её глазах. Частенько это делалось просто так, когда никаких сведений от жертвы не собирались получить.
*