0
Ориентируясь на Европу, Петр I взялся преобразовывать Россию с невиданной до тех пор решимостью. За несколько лет он изменил практически все: начиная от календаря и заканчивая стилем одежды. Многие задаются вопросом, зачем Петру понадобилось ломать Россию?
Часть исследователей считает, что петровские реформы – своеобразная борьба с боярством, представлявшим ненавистный царю патриархальный уклад, другие видят в этом желание поставить Россию в один ряд с ведущими западными державами.
По-разному историки оценивают и суть реформ. Так, Василий Ключевский полагал, что Петр в своих реформах продолжил начатое его отцом Алексеем Михайловичем, Сергей Соловьев, напротив, подчеркивал революционный характер преобразований Петра.
«Западники» в России были и до Петра, однако, по мнению академика Александра Панченко «европейская ориентация Петра была иной, нежели у «латинствующих». Они были гуманитариями, он – практиком; они культивировали Слово, Петр культивировал Вещь».
Действенность и решительность петровских реформ была достаточно высоко оценена советской историографией. В Петре усматривают едва ли не первого революционера, рискнувшего пойти на ломку старых, тормозивших развитие страны порядков. У современных российских исследователей все чаще можно встретить критику начинаний Петра.
Публицист Александр Никонов считает, что Петр, не обладая системным образованием и будучи человеком «не шибко умным, перенимал в Европе только внешнюю канву, поверхностные порядки, не замечая и не понимая глубинных основ европейского устройства и причин европейского цивилизационного отрыва».
Одной из задач петровских реформ было стремление выйти в Балтийское море. Но для историка и доктора философии Андрея Буровского это был совершенно ненужный шаг, ведь существовал Архангельск. «Но он Петра не устраивал – там жили свободные русские люди, а не холуи московские, – замечает Буровский. – Ему нужны были слуги, рабски преданные государству и лично ему».
Прошлись историки и по гордости петровской «европеизации» – российскому флоту. Буровский с возмущением относится к указу Петра об уничтожении Холмогорского флота из 600 судов, который не соответствовал голландским стандартам. Историк и лауреат Анциферовской премии Евгений Анисимов и вовсе замечает, что военные корабли, построенные Петром, «были весьма разнотипны, строились из сырого леса (и потому оказались недолговечны), плохо маневрировали, экипажи были слабо подготовлены».
Теория развитой Европы и варварской Московии наиболее популярна при оценке петровских реформ. Согласно этой точке зрения, Россия конца XVII столетия – это огромные незаселенные пространства с практически полным отсутствием сообщения и промышленности. Страна, ориентирующаяся исключительно на аграрный сектор, без надлежащих реформ имела мизерные шансы встать вровень с европейскими государствами, – считают эксперты.
По мнению историков, Петру, чтобы преодолеть полную экономическую отсталость и сопротивление населения такой огромной страны как России, потребовались радикальные преобразования, побочным эффектом которых стали многочисленные человеческие жертвы и заметное снижение уровня жизни.
Писатель Михаил Веллер пишет: «Если бы Пётр своими ужасными, волюнтаристскими, самодержавными методами не начал бы пытаться вернуть Россию на тот путь, с которого она сошла в ХIII веке, став вассалом Золотой Орды, то к ХХ веку наша страна была бы подобна Китаю 1900 года. А Китай, напомню, тогда являл собой печальное зрелище: распавшийся, бессильный, отсталый, его рвали на части европейские державы».
Впрочем, ряд российских экономистов считают, что Петр отбросил Россию назад. С их точки зренияоснованная на рабском, крепостном труде петровская промышленность обусловила позднейшее отставание России в XVIII–ХIX веках.
Так или иначе, Петр, перешагнув один раз порог Немецкой слободы, на всю жизнь заболел идей европейского пути России. Знакомясь с разными людьми, с тенденциями и новшествами Европы, удовлетворяя свое любопытство, он был обречен встряхнуть находившуюся в полудреме Русь. Именно там он понял, что без науки, которая в России фактически отсутствовала, страна обречена прозябать на задворках Европы.
По мнению Михаила Веллера, Петр не просто внимательно изучал европейский опыт, он принципиально ориентировался на протестантские страны – Данию, Германию, Голландию, Англию, которые сумели поставить религию на службу интересам государства.
В условиях, когда Россию окружали сильные противники – Польша, Швеция, Турция, Персия, Крымское ханство, многочисленные кочевники Востока, страна нуждалась в мощной боеспособной армии. Да, в победоносной русско-польской войне (1654-1667 гг.) российская армия заставила с собой считаться, но на рубеже XVII-XVIII веков ее конкурентоспособность стала снижаться.
Публицист Валентин Жаронкин пишет, что в стране попросту не было средств, чтобы содержать регулярную армию. Россия испытывала дефицит практически во всем: в элементарных военных, юридических, технических знаниях, в инженерных кадрах, квалифицированных военачальниках, современном вооружении.
В 1630-х годах уже была попытка создать регулярную армию по западным образцам, однако оказалось некому воплотить эту идею в жизнь. Даже во второй половине XVII века русские регулярные полки учились по устаревшим западным уставам – где, к примеру, процесс заряжания мушкета был разбит на целых 94 приема. На Западе в это время такой же мушкет учили заряжать в 12 «темпов». По свидетельству русского изобретателя Ивана Посошкова, в бою русские солдаты больше надеялись на бердыш.
На западе мысль об экономической и военной отсталости России висела в воздухе. Даже такой далекий от политики человек, как немецкий ученый Иоганн Готфрид Лейбниц в 1670 году заметил, что будущее России – это стать колонией Швеции.
Петр, часто общавшийся с иностранными послами, все это прекрасно знал, и поэтому реорганизация армии для него стала самой насущной потребностью. И начал он свои военные реформы с того, что значительно увеличил расходы на содержание вооруженных сил. Если его предшественник Федор Алексеевич тратил из казны 46% на военные нужды, то при Петре расходы возросли до 80%. Петр готовился к затяжным войнам. Неслучайно из 43 лет петровского царствования 26 пришлись на войны с Турцией и Швецией.
Дмитрий Мережковский в своей работе «Антихрист» одним из первых выдвинул версию о подложном царе, обратив внимание, что после возвращения из «земель немецких» у Петра полностью изменились внешность и характер.
Среди сторонников теории о подмене царя во время «Великого посольства» были публицист Николай Левашов, кандидат физико-математических наук Сергей Салль, ее выдвигали соавторы «Новой хронологии» Анатолий Фоменко и Глеб Носовский.
Согласно наиболее популярной версии, подмена Петра была организована некими влиятельными силами в Европе с целью ослабления России. В качестве доказательств приводится не только различие портретов Петра до поездки и после, но и отсутствие в составе вернувшейся делегации тех, кто отправился с царем в поездку, за исключением Меншикова.
Конспирологи утверждают, что приехавший в Россию царь плохо говорил по-русски и ненавидел все русское. Если до поездки Петр ставил целью расширение России в сторону Черного и Средиземного морей, то по возвращении его стало интересовать только Балтийское побережье.
По мнению сторонников конспирологической версии, все это делалась для того, чтобы руками России сокрушить набирающую мощь Швецию. В этом якобы были заинтересованы Польша, Дания и Саксония не имеющие возможность противостоять Карлу XII.
Исследователь Евгений Байда организатором подмены Петра называет французское правительство. Перенаправив интересы России на север, они отводили угрозу от Турции, союзника Франции. Однако, согласно Байде, первоначально заговорщики не пытались убить Петра, намереваясь использовать его в качестве объекта шантажа.
*