0
Его обвиняли в увлечении дореволюционной педагогикой, авторитаризме, жестокости и даже рукоприкладстве. Его систему называли «несоветской», а самому педагогу даже грозил арест. Основатель советской школы, супруга Ленина Надежда Крупская, жёстко критиковала его: мол, не место такой политике воспитания в советской системе. И всё же в 1988 году Антон Макаренко был признан ЮНЕСКО величайшим педагогом мира. А педагогические принципы Крупской, во главе которых ставилось служение коммунизму, сейчас считаются как минимум обузой прошлого.
Двадцатые годы прошлого века ознаменовались для молодой советской власти ростом беспризорников. На начало 1920-х годов их насчитывалось семь миллионов – дети белогвардейцев и красноармейцев, оставшиеся без родителей, ребятишки, потерявшиеся во время эвакуации и просто выброшенные на улицу за неимением в семье куска хлеба.
К 1930-м годом количество беспризорников увеличилось до 12 миллионов – этому способствовали поголовное раскулачивание, расказачивание, коллективизация. Остро встал вопрос о создании колоний, беспризорников ловили, свозили в места, больше напоминавшие тюрьмы. Пойманных детей считали дефективными и неполноценными, никто не знал, что с ними делать.
В 1920-х годах никому тогда неизвестный директор железнодорожной школы из Кременчуга Антон Макаренко назначается директором колонии под Полтавой. Приехав на место назначения, он вместо детей увидел вполне себе уже молодых людей, которые сознательно снижали возраст, чтобы не попасть под расстрельную статью. И эти «дядьки» никак не собирались прилежно корпеть над книжками или ходить строем под барабанную дробь.
О том, с какими трудностями он столкнулся, Макаренко позже напишет в своих трудах, главным из которых станет «Педагогическая поэма». Факт в том, что из беспризорников ему удалось воспитать настоящих людей. Главное, как перечислял позже педагог, это дисциплина, которая проявляется в строгом соблюдении правил и ритуалов, самоуправление и ядро коллектива – старшие воспитанники, которые «отёсывали» новеньких, несли ответственность за младших.
В колонии царили порядок, полное послушание и принцип: что заработал, то и получил. Поощрением для колонистов было участие в драмкружке, что неимоверно раздражало Крупскую. «Учебнику политграмоты предпочитается драмкружок!», - возмущалась она.
В колонию в надежде найти компромат на Макаренко зачастили инспекторы, одна из них – Галина Салько –вернулась от Макаренко его ярой защитницей. Но тут всё было просто: женщина без памяти влюбилась в невзрачного с виду педагога и после последовала за ним.
Макаренко грозил арест: Крупская, придумавшая советскую школу, резко раскритиковала его на съезде комсомола в 1928 году. Она обвиняла Макаренко в отступлении от партийных постановлений, внедрении самоуправления, назвала его систему «идеологически вредной», переквалифицировав дисциплину в колонии в «жестокость и рукоприкладство». Не прислушаться к супруге Ленина не могли.
Спас Макаренко тогда Горький: вместо ареста педагога перевели в колонию имени Дзержинского под Харьковом.
Из восьми лет своего существования коммуна только первый год была на содержании государства. Всё остальное время воспитанники зарабатывали на себя сами.
«…Последние годы коммуна … жила на хозрасчёте. … Я мог тратить в год по 200 тысяч рублей на летние походы, 40 тысяч рублей заплатить за билеты в харьковские театры. Я мог купить автобус, легковую машину, грузовую машину. Разве школа может это купить? – писал Макаренко. – Мы решаем: едем 500 человек по Волге на Кавказ. Для этого нужно 200 тысяч рублей. Постановили: в течение месяца работать полчаса лишних, и в результате получаем 200 тысяч рублей. Мы могли одевать мальчиков в суконные костюмы, девочек – в шёлковые и шерстяные платья».
Ему не верили. Не верили, что колония зарабатывает и что «дефективные» беспризорники могут быть людьми. Крупская считала, что Макаренко жестокостью заставляет детей вкалывать и к тому же рушит все коммунистические принципы, касающиеся труда и собственности. По её мнению, отношение к этому у детей должно быть коммунистическое, о чём Крупская и писала в письме пионерам «"Моё" и "Наше"». Интересно, что основные принципы воспитания у педагогов совпадали: и тот и другой говорили о коллективизме и самоуправлении, оба ставили главной целью педагога развитие личности.
Только у Макаренко эти принципы работали на детей, а у Крупской – на строителей социализма. Учителю в педагогике Крупской отводилась роль проводника политики партии, он же должен был наставлять родителей в правильном направлении. Школьником же должны двигать горячая любовь к родине и умение бороться за торжество коммунизма. Крупская настаивала на интересной, полноценной, насыщенной жизни для будущих строителей коммунизма, у которых нет ничего, кроме родины. Макаренко говорил: «Дети не готовятся к труду и жизни, они живут и трудятся, мыслят и переживают, и к ним надо относиться как к товарищам и гражданам». Дети у него были «убеждёнными хозяевами» своей коммуны, школы.
Принципы Крупской партийным деятелям были ближе. Все они были реализованы в советской школе и до сих пор являются фундаментом современной российской школы. К Макаренко же относились с опаской и до 80-х годов прошлого века его «Педагогическая поэма» выходила с купюрами и значительными исправлениями. Как оказалось, зря.
Процветавшая колония имени Дзержинского не давала покоя партийным деятелям. Кто-то даже захотел использовать её работу для личного блага, чему Макаренко резко воспротивился. Его за строптивость перевели в НКВД в отдел трудовых колоний. В его ведении были 12 колоний, кроме Дзержинского.
5 сентября 1936 года Макаренко пригласили на вечер в родную коммуну. Он произнёс фразу, ставшую роковой: «Все мы работаем под руководством товарища Сталина. И даже если товарищ Сталин допустит тысячу ошибок, мы всё равно должны идти за ним». Сказанную в душевном порыве фразу расценили как покушение на советский строй. Его назвали «контрреволюционером», стали обличать, писали доносы. В 1939 году вызвали в Москву. Разволновавшись, уже будучи в поезде Макаренко почувствовал себя плохо. Он прилёг на лавку и умер. Как позже выяснилось – от разрыва сердца. При вскрытии увидели, что оно разорвано надвое.
*